Иски о защите чести, достоинства и деловой репутации к средствам массовой информации. Дипломная работа

2.2.2. Порочащий характер сведений
Данное условие удовлетворения иска является, пожалуй, самым сложным для доказывания. Для начала необходимо разобраться, что такое сведения, и в каком случае они являются порочащими.
В словаре Т.Ф.Ефремовой понятие «сведения» определяется как:

  1. Известия, сообщения о чем-либо;
  2. Факты, данные, характеризующие кого-либо, что-либо;
  3. Познания в какой-либо области, осведомленность в чем-либо;
  4. Отчет с цифровыми данными31.

В российском праве под сведениями понимаются утверждения о каких-либо фактах, имевших место в прошлом или имеющих место в действительности.
Верховный суд РФ также указывает, что соответствии со статьей 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и статьей 29 Конституции РФ, гарантирующими каждому право на свободу мысли и слова, а также на свободу массовой информации, позицией Европейского Суда по правам человека при рассмотрении дел о защите чести, достоинства и деловой репутации судам следует различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения, которые не являются предметом судебной защиты в порядке статьи 152 ГК РФ, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности.
Лицо, которое полагает, что высказанное оценочное суждение или мнение, распространенное в СМИ, затрагивает его права и законные интересы, может использовать предоставленное ему пунктом 3 статьи 52 ГК РФ и статьей 46 Закона о СМИ право на ответ, комментарий, реплику в том же СМИ в целях обоснования несостоятельности распространенных суждений, предложив их иную оценку.
Если субъективное мнение было высказано в оскорбительной форме, унижающей честь, достоинство или деловую репутацию истца, на ответчика может быть возложена обязанность компенсации морального вреда, причиненного истцу оскорблением (статьи 150, 151 ГК РФ).
Отграничение сведений о фактах от мнений и оценочных суждений вызывает особую сложность. Верховный суд республики Тыва заявляет, что при таком разграничении следует исходить из буквального толкования высказываний, а не из домыслов, которые могли возникнуть у граждан при прочтении текста.
«Решением суда от 04 мая 2006 года было отказано в удовлетворении иска Конвиза С.С. к ЗАО «Нефтеком» и Ооржаку Ш.Д. о защите, чести, достоинства, деловой репутации и компенсации морального вреда. В обоснование суд указал, что судебной защите подлежит нарушенное личное нематериальное право истца в случае, если в отношении него были распространены какие-либо сведения, которые можно проверить на соответствие действительности. Оспариваемое высказывание (« … в отличие от господ Бичелдея и Конвиза, уже 15 лет обливающих меня грязью», опубликованное в газете «Известия Тувы») является частью предложения: «Поэтому я уверен в своей правоте в отличие от господ Бичелдея и Конвиза, уже 15 лет обливающих меня грязью в «желтой» прессе по заветам Геббельса — чем чудовищнее ложь, тем сильнее её пропагандистское воздействие», поэтому может восприниматься лишь в том смысле, в котором оно приведено в целом предложении. Данное высказывание является субъективным мнением Ооржака Ш.Д. по поводу публикаций против него в прессе, которые он расценил как обливание его грязью, и поэтому это высказывание не содержит сведений, подлежащих доказыванию на соответствие их действительности»32.
В отношении разграничения оценочных суждений и фактов интересно дело Европейского Суда по делу Карман против РФ (рассмотрено в 2006 году):
В 1996 году заявитель опубликовал статью под заголовком «В слепом угаре», в которой назвал организатора митинга Терентьева «местным неофашистом». Терентьев подал заявление о защите чести и достоинства, и Советский районный суд г. Волгограда иск удовлетворил на том основании, что заявителю не удалось доказать достоверность своего определения С.В.Терентьева как «неофашиста». Волгоградский областной суд оставил в силе решение, но снизил взыскание с 30 до 5 тысяч рублей с журналиста и с 15 до 10 тысяч рублей с газеты.
Заявитель (Карман) жаловался в Европейский суд на нарушение своего права на свободу выражения мнения, закрепленного в Статье 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Он заявлял, что «неофашист» – оценочное суждение, указание на политическую принадлежность Терентьева. Так других политиков называют «демократами», «коммунистами», «консерваторами». Его суждение основывалось на публикациях в газете «КолоколЪ», где распространялась ненависть к евреям и приводились цитаты из работ Гитлера.
«Позиция Европейского Суда: Европейский Суд отмечает, что стороны не оспаривают тот факт, что судебные решения по делу о защите чести и достоинства представляли собой вмешательство в право заявителя на свободу выражения мнения, гарантированное пунктом 1 Статьи 10 Конвенции. Более того, стороны согласны в том, что вмешательство было предусмотрено Законом, а именно статьей 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, и преследовало правомерную цель – «защиту репутации или прав других лиц» по смыслу пункта 2 Статьи 10 Конвенции. Спор между сторонами вызывает вопрос о том, было ли вмешательство «необходимым в демократическом обществе».
Европейский Суд отмечает, во-первых, что суды Российской Федерации, полагая термин «неофашист» утверждением о факте, ни разу даже не поставили вопрос о том, а не следует ли считать его оценочным суждением. То, что им не удалось провести такой анализ, объясняется состоянием российского законодательства о защите чести и достоинства на то время. Как уже указывалось Европейским Судом, в нем отсутствовало разграничение между оценочными суждениями и утверждениями о факте. В нем везде говорилось исключительно о «сведениях», причем главной отправной точкой было то, что любые такого рода «сведения» подлежат доказыванию в рамках гражданского судопроизводства.
В связи с этим Европейский Суд полагает, что термин «местный неофашист», взятый в его контексте, следует понимать в том смысле, какой придавал ему сам заявитель, а именно как характеристика общеполитической принадлежности к идеологии расовых различий и антисемитизма.
Европейский Суд полагает, что вопреки мнению российских судов термин «местный неофашист» следует считать не утверждением о факте, а оценочным суждением. Суд последовательно проводит ту линию, что существование фактов можно продемонстрировать, тогда как справедливость оценочных суждений доказать нельзя. Требование доказать правдивость оценочного суждения невозможно выполнить, и оно посягает на саму свободу убеждений, которая является основополагающей частью права, гарантируемого Статьей 10 Конвенции.
В свете вышеуказанных соображений и принимая во внимание роль журналистов и прессы в деле распространения информации и идей по вопросам, представляющим общественный интерес, даже если они способны шокировать, обижать или вызывать обеспокоенность, Европейский Суд полагает, что употребление термина «местный неофашист» для характеристики политических пристрастий С.В.Терентьева не выходит за рамки допустимой критики. То, что разбирательство дела носило гражданский, а не уголовный характер, и сравнительно невысокая сумма присужденной компенсации не умаляют того факта, что примененные российскими судами критерии не были совместимы с принципами, воплощенными в Статье 10 Конвенции, так как суды не привели «достаточных» причин в оправдание вмешательства, о котором идет речь. Поэтому Европейский Суд считает, что внутригосударственные суды преступили тонкую границу свободы усмотрения, предоставленной им для ограничения дискуссий по общественно значимым вопросам, и что вмешательство не было ни соразмерным преследуемой цели, ни «необходимым в демократическом обществе».
Соответственно, имело место нарушение Статьи 10 Конвенции. Взыскана компенсация морального вреда 1000 евро»33.
Еще одной разновидностью оценочного мнения является предположение. «Предположение и утверждение — это две противоположные смысловые категории, утверждение — это сообщение о факте реальной действительности, подлежащее проверке и доказыванию, предположение не возможно проверить на соответствие реальной действительности, ввиду того, что само по себе предположение — это личностное суждение о происходящем. «Признание необоснованным предположения в рамках действующего законодательства — не возможно, так как это будет являться принуждением к отказу от своих мнений и убеждений, либо принуждением к выражению иного мнения, что противоречит принципам защиты прав и свобод человека»34.
В судебной практике случается, что истцы, ссылаясь на то, что журналист их высмеял, просят признать сведения порочащими. Хотя на самом деле речь идет лишь о стиле изложения материала: «Суд находит, что автор описывает имевшие место события, используя прием иронии, однако форма выражения своего мнения с использованием литературного жанра является правом журналиста, поскольку свобода мысли и слова гарантированы статьей 29 Конституции РФ и статьей 47 ФЗ «О СМИ»»35.
В гражданском законодательстве определения «порочащие сведения» не существует. Оно имеется в судебной практике. Так Верховный суд в Постановлении №3 называет порочащими, в частности, сведения, содержащие утверждения: о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении в личной, общественной или политической жизни, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинство гражданина или деловую репутацию гражданина либо юридического лица. Данный список является открытым.
В Псковский городской суд обратился Р.Т.Джунусов с иском о защите чести, достоинства и деловой репутации, указав, что **.**.2005 в газете «Панорама» была опубликована статья «Коричневые не пройдут?». В данной статье содержалась информация относительно прошедшего **.**.2005 пикета по поводу деятельности «Национал-большевистской партии» (далее НБП), организатором которого он являлся. В качестве иллюстрации к статье была напечатана фотография Р.Т.Джунусова с надписью под снимком: «активисты «НБП» вовсе не такие «наивные чукотские юноши» какими кажутся». По мнению Джунусова эта надпись носит издевательский и неприличный характер, порочит его честь, достоинство и деловую репутацию, поскольку он не чукча, а казах, и не юноша, а мужчина среднего возраста. Суд отказал в удовлетворении иска. «Суд полагает, что указанная надпись под фотографией Джунусова не носит порочащего характера. Данная фраза построена по принципу от обратного, то есть из нее следует вывод о том, что лицо, изображенное на фотографии, не является ни чукчей, ни юношей. Кроме того принадлежность к любой нации и возраст не могут рассматриваться как порочащие лицо сведения»36.
Действительно, само по себе указание на возраст или принадлежность к какой-то национальности или не принадлежность к ней не является порочащими сведениями. Однако в данном случае имело место так называемое устойчивое выражение «наивный чукотский юноша», на что также указывалось истцом, которое судом проанализировано не было. Решение не обжаловалось.
Данный пример лишний раз подтверждает, что порочащие сведения — это оценочное понятие, относящееся к области этики. При этом оценка текста, ставшего предметом спорных отношений, обычно дается по собственному лексическому опыту судей. Стороны же нередко настаивают на том, что для данной оценки необходимы специальные познания.
Этой позиции придерживаются и некоторые лингвисты. Л.А.Араева и М.А.Осадчий признают, что в лингвистике нет ни понятий «честь», «достоинство» и «деловая репутация», ни понятий «суждение» и «мнение». Фактически признают, что «эксперт-лингвист нередко оказывается в тупике: к понятиям, которые играют важнейшую роль в экспертном исследовании, как лингвист он не имеет никакого отношения». Однако пишут, что перед экспертом суду «в судебно-лингвистической экспертизе достаточно поставить только два вопроса:

  • Являются ли данные слова и выражения порочащими честь, достоинство и деловую репутацию другого лица (необходимо указать конкретное лицо)?
  • Какова коммуникативная функция данных слов и выражений в указанном контексте: служат ли они для выражения мнения автора, или же направлены на сообщение сведений, рассказ о фактах?»37

Таким образом лингвисты признают, что разрешают вопросы, которые к их компетенции не относятся. Именно поэтому, как правило, суд назначает лишь технические экспертизы (например, соответствии производства такого-то продукта, о содержании веществ в таком-то продукте). Экспертиза текстов (публикаций, сообщений, заявлений и т.д.) проводится редко. Так по одному из дел ФАС Поволжского округа постановил: «В соответствии со статьей 82 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации экспертиза назначается для разъяснения вопросов, требующих специальных познаний, в данном случае перечень вопросов, изложенных в ходатайстве, требует правовой оценки и не относится к компетенции экспертов»38. Таким образом «…ходатайства сторон о назначении экспертизы отклоняются судом на том основании, что для правильного разрешения дела вполне достаточно, познаний любого грамотного человека, способного прочитать текст и уяснить его содержание»39.
Действительно, читатели газет и журналов, а также зрители телевидения и слушатели радио не являются экспертами-лингвистами. А именно на их мнение об истце в конечном итоге влияет полученная информация. И все же лингвистические экспертизы проводятся. При их назначении большую сложность у сторон вызывает формулировка вопросов перед экспертом, поскольку они не должны вторгаться в сферу права. Эксперт и специалист могут в рамках своей компетенции лишь указать лишь следующие моменты:

  • к кому относятся те или иные высказывания;
  • относятся ли конкретные высказывания к истцу;
  • какие высказывания носят негативный характер;
  • носят ли конкретные высказывания негативный характер;
  • в какой форме они выражены: утверждения, предположения, вопроса и др.

Фактически лингвистическая экспертиза целесообразна тогда, когда суд самостоятельно не может ответить на эти вопросы в конкретном случае.
Отметим, что экспертиза может проводиться по определению суда, по запросу адвоката, частным лицом-участником процесса. Но кем-бы и где-бы ни проводилась экспертиза — она является лишь одним из доказательств, которое подлежит оценке судом наряду с другими доказательствами по делу. Заключение специалиста также рассматривается как одно из доказательств.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20

2 комментария к записи “Иски о защите чести, достоинства и деловой репутации к средствам массовой информации. Дипломная работа”

  1. Величайшая несправедливость судов в вопросах защиты Чести и Достоинства заключается в крючкотворстве формулировок «Оценочные суждения» , «порочность», которые позволяют произвольно — как кому захочется выносить вердикт. Следует понять ГЛАВНОЕ — Честь это категория САМОГО обиженного, а никак не Европейского суда либо третьих лиц. В этой связи ГЛАВНЫМ является в этом процессе выяснение вопроса обидные фразы соответствуют действительности либо нет (в том числе косвенным образом либо грубым намеком — оскорбительным для Чести истца). Честь будет защищена, если суд признает фразы не соответствующими действительности, хотя бы и откажет в иске!!! Далее: вполне возможны и права второй стороны — ответчика, который также имеет право на свое мнение и он вправе доказать, что это его МНЕНИЕ было — ОЦЕНОЧНЫМ СУЖДЕНИЕМ, за которое суд не имеет права ответчика наказывать. В наших же судах все перепутано — отказывают в иске СПРАВЕДЛИВО по наличию мнения (ответчик защищен), но еще больше оскорбляют Честь истца тем обстоятельством, что в решении четко не отражают соответствует ли оскорбительные фразы истине и действительности либо не соответствуют.

  2. Юлия:

    Спасибо за качественную и глубокую работу, полезную юристам-практикам и журналистам.

Прокомментировать

Subscribe to RSS Feed

Яндекс.Метрика